Надо полагать, что этот набег печенегов на Киев оказался событием частным, локальным: печенеги пришли и ушли, не попытавшись взять Киев и разорив лишь окрестности Василева. Но такой набег был частью большой войны; летописец вспомнил о нем только из-за сопутствовавших ему чрезвычайных обстоятельств — поражения Владимира и возведения Василевской церкви. Очевидно, были и другие нашествия — большие и малые. «Бе бо рать велика (от печенег. — А. К.) бес престани», — сетует летописец в начале уже следующей статьи, рассказывающей о событиях 997 года.
Этот год начался походом Владимира к Новгороду. Мы уже знаем, что князь набирал там «воев», необходимых для заселения южных, пограничных крепостей. Печенежские набеги приводили к оскудению и запустению южных областей. Как и в дни своей молодости, Владимир спешит на север: Новгород и исконно тяготевшие к Новгороду земли словен, кривичей и чуди остаются главным источником для пополнения его войска. Мы не знаем, что побуждало «лучших мужей» этих славянских и неславянских племен к переселению — может быть, казна, выдаваемая князем, богатство и плодородие южных земель. Но вполне возможно, что князь силой мог принудить подвластное ему население к перемещению на новое место.
Позднейшие источники по-другому называют цель новгородского похода. «Владимир, не уповая от печенег нападения, умыслил идти на чудь и оных покорить», — сообщает в своей «Истории» В.Н. Татищев{438}. Действительно ли имел место «чудской» поход киевского князя, или это догадка какого-то позднего книжника, попытавшегося объяснить появление чуди среди «верховных воев» Владимира, сказать трудно. Однако в нашем распоряжении имеется источник, проливающий свет на драматические события, развернувшиеся на северо-западе Руси именно в это время. «Чудской поход» Владимира, если и был в действительности, то, вероятно, явился частью большой войны с грабителями-норманнами. По свидетельству скандинавских саг, около 997 года Русь подверглась жестокому нападению норвежского ярла Эйрика, сына Хакона. Военные действия развернулись в конце весны и летом главным образом в районе Старой Ладоги.
«Весной, — рассказывает известная нам Сага об Олаве Трюггвасоне, — он (Эйрик. — А. К.) снарядил свое войско и поплыл на Восток; когда он прибыл во владения Вальдамаpa конунга, он стал там грабить, убивать людей и жечь повсюду, где он проходил, и опустошил страну. Он подошел к Альдейгьюборгу (Ладоге. — А. К.) и осаждал его, пока не взял город, перебил там много народу, разрушил и сжег весь город (городские укрепления. — А. К.), а затем далеко прошел по Гардарики с боевым щитом». Снорри Стурлусон, включивший Сагу об Олаве в составленную им книгу «Хеймскрингла» («Круг Земной»), процитировал древнюю песнь под названием «Бандадрапа», сочиненную в честь Эйрика скальдом Эйольвом Дадаскальдом, бывшим в дружине самого Эйрика:
«Воин отправился в путь, чтобы опустошить мечом страну Вальдамара; буря меча усилилась после того, как ты, гроза мужей, разрушил Альдейгью; мы это верно знаем; жестокой была эта война для людей; ты пришел на Восток в Гарды»{439}.
По свидетельству одной из саг, Эйрик воевал во владениях Вальдамара Старого главным образом из ненависти к Олаву Трюггвасону. По прошествии некоторого времени он вернулся в Норвегию, где в союзе с конунгами Швеции и Дании начал войну против Олава. В одной из битв в 999 или 1000 году Олав Трюггвасон был убит Эйриком; последний стал правителем Норвегии.
Исследователи обнаруживают в Старой Ладоге следы пожарищ и разрушений, которые могут быть связаны именно с нашествием Эйрика Хаконарсона. По-видимому, военные действия приобрели немалый размах. Разрушение «морских ворот» Новгорода и всей Руси, разорение других подвластных Владимиру земель должно было и в самом деле заставить князя покинуть Киев и поспешить к Новгороду.
И вновь печенеги нападают на Русь именно тогда, когда князь Владимир отсутствует в Киеве. «…Узнали печенеги, что нет князя, и пришли, и встали около Белгорода».
Белгород на реке Ирпень — ближайшая к Киеву крепость, главная военная база Владимира. Археологические исследования Белгородского городища (ныне село Белгородка в 23 километрах к западу от Киева) показали, что во времена Владимира это был действительно крупный и хорошо укрепленный город. Площадь белгородского детинца составляла 12,5 гектара; сам детинец был окружен земляными валами с каменным и деревянным заполнением (их высота превышала 11 метров) и глубоким рвом. Владимир поставил крепость на обжитом месте: здесь и раньше находилось славянское поселение — городище. К детинцу примыкал посад, также окруженный в конце X века мощным валом и рвом. Площадь укрепленного посада составляла уже 40 гектаров. Очень необычно были устроены главные ворота Белгородской крепости. Земляные валы поворачивали в глубь детинца примерно на 45 метров и образовывали узкий проезд шириной всего в 2 метра, по которому — под прицелом защищавших ворота воинов — должны были двигаться нежданные гости. В наиболее опасных местах возвышались мощные дубовые башни (площадь основания одной из них, раскопанной археологами, составляла 3,75 на 2,7 метра). Белгородская крепость и в самом деле могла вместить в себя не только жителей ближних селений, но и довольно многочисленное войско{440}.
Скорее всего целью печенежского набега была на этот раз столица Руси. Однако Белгород сковал силы печенегов, и они, по-видимому, побоялись оставлять его в своем тылу. Позднейшие летописцы полагали, что Владимир оставался в Новгороде в течение всего срока белгородской осады и вернулся домой лишь по ее завершении{441}. Так ли было в действительности, неизвестно. Сами белгородды открыто осуждали князя за бездеятельность и нежелание помочь им. По мнению автора «Повести временных лет», это объяснялось не столько удаленностью Владимира от места событий, сколько отсутствием у него достаточного войска.
Рассказ об осаде Белгорода (или, как его еще называют, о «белгородском киселе») — один из самых ярких и красочных в составе «Повести временных лет». Он интересен не только как литературное и притом высокохудожественное произведение, в основу которого положено народное предание, но и как уникальный исторический источник, рассказывающий об обстоятельствах русско-печенежской войны и о внутренней жизни русского города во времена Владимира. Из него, в частности, мы узнаем о той роли, которую играло вече в жизни даже княжеского города, построенного недавно и заселенного князем. В критические минуты, когда княжеская власть проявляла беспомощность, вече по-прежнему определяло судьбу города и его жителей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
